"Временами кратковременные дожди" оказались мерзким ливнем на все утро. Петербург такой... английский. Знаю некоторых, очень уж любящих сравнивать Питер с туманным Альбионом. Не был в Великобритании, не знаю, но погода местная запросто способна вырвать все сосуды одним только атмосферным давлением. Я подозреваю, что чем дольше живешь здесь, тем скорее покрываешься неким подобием плёнки, которая защищает от ветра, дождя, снега. Думается, что со временем петербуржцы эволюционируют, и плёнка станет защищать и от сосулек.

Вообще-то, осень, так что нечего, Ласточкин, ожидать от погоды прекрасности и тёплости. Вот прошлая осень радовала: светило солнце, листья - ковром, воздух, казалось, позвякивал, а сейчас - мерзко, сыро и туман. Одно время мне казалось, что в этом и заключается почти вся прелесть Петербурга. Кроме памятника истории под открытым небом. Кроме всех этих дворцов. Кроме ауры "культурной столицы". Сейчас я легко развенчаю каждое из этих представлений. За исключением погоды и истории. История здесь в каждом миллиметре: выщербленном асфальте, старом жилом фонде, облупленной краске, куполах перед вещевым рынком. Величие и нищета, как-то так, достоевщина.

Моя психика подсказывает мне, что здесь могут жить только очень закаленные люди. Я - не настолько. Нервы истончаются, голова кружится, колоннады дышать не дают. И Нева. Плещется. Тоскует. Томится. Кажется, ей хочется к чертям из-под всех этих мостов. А придурковатые люди любуются...

Я собираю вещи. Я меняю пароль в рабочем компьютере. Я переношу файлы. Я передаю дела. Освободился? Кто-то хмыкнет и скажет, мол, чтобы в новое рабство попасть. Что есть, то есть, но так хочется думать, что хуже уж точно не будет: не обхамят ни за что, не плюнут на тебя, не заставят делать то, что сделать невозможно. Смотрю на календарь и улыбаюсь. Вообще-то, здесь бывало и весело. И "педикюристка" с "ловизгоном" на "стене плача", и хохот, пробирающий весь отдел в четыре часа, и шоколадки от благодарных, и Виктор с несусветными синими глазами и "предчувствием, что это дело не здесь", и Надежда Анатольна, и Димаблять! Эти люди и события делали мою жизнь такой разной весь этот год - и такой одинаковой. Проснулся, умылся, вышел из дома, за сорок минут до начала рабочего дня зашел в кабинет, включил комп, чайник и мысли, заварил кофе - и вперед. Безгузикова всегда ровно без пяти, Алиска вечно опаздывает, Исаева... ну начальство, чо, задерживается на важном совещании. А за неделю до зарплаты можно скидываться по рублю на булочки. Деревянные булочки с маком. Потом сидишь и всю оставшуюся половину рабочего дня выковыриваешь мак из зубов! Такие вещи приятно вспомнить. Наверное, я буду помнить их, а не фонды, бухгалтеров, Дудника (хотя не дождется, умрёт от язвы желудка!), и кучи, стопки, полки, залежи пыльных дел. Пыль, пыль, пыль - и гордое звание второго ВУЗа страны. Смех да и только.

Вообще, интересный был год. Ко мне приезжали друзья, я так и не вырвался в Петрозаводск ни разу, я гулял, пьянствовал, злоупотреблял кофе, курил, плакал (чего ж скрывать), от души смеялся, всех ненавидел и видел в людях хорошее. Приятно, что некоторые люди все еще умеют удивлять: помогают, совершают неожиданные поступки, дружат со мной, считают меня някой (вот уж странно). Я изменился во многом. Где-то стал жестче, где-то мягче, я многое узнал, многое сделал, повзрослел, сказал бы какой-нибудь психолог. Пора бы, к двадцати-то семи годам. Я завел новых друзей, я вернул уважение и любовь лучшего человека, я стал специалистом в деле, которым никогда не занимался, я понял, что такое не есть несколько дней, выбирая сигареты, а не сосиски, я осознал прелесть собственной подушки и "своих людей". Было познавательно...

Было весело, Петербург, спасибо. Может быть, мы еще встретимся с тобой. А может, и нет. У меня новая жизнь, у тебя - старая. Можно я не буду скучать?